- ...Ха! Так и идите тогда к эльфам! Пожалуйста! И не морочьте мне голову!

  Иеремия осторожно выглянул из-за валуна, однако смог увидеть только спины.

  Спин было три.

  Судя по росту, это были гномы - Иеремия никогда прежде не встречал никого из волшебного народца, однако в деревне часто рассказывали про гномов, и про орков, и про эльфов.

  Гномы бормотали что-то неразборчивое, зато хозяйка пещеры отвечала гулко, но четко:

  - Я свое слово сказала. Гномьему Королю пристала железная корона! А за серебряной - к эльфам, к эльфам!

  Спины начали разворачиваться, и Иеремия снова спрятался за валун.

  Мимо протопали трое - точно, гномы. Бороды их были седыми, шапки бархатными, и цепи из желтого металла висели поверх меховой опушки долгополых кафтанов. Гномы хмурились.

  Должно быть, не последние люди эти гномы в своих подземных деревнях, подумал Иеремия.

  - Эй, ты, дитя человеческое, - гаркнула вдруг хозяйка пещеры, и он вздрогнул, - выходи!

   Иеремия стащил шапку с лохматой головы, обогнул валун и остановился посреди тропы, переминаясь с ноги на ногу.

  У входа в пещеру стояла коренастая гномиха, уперев кулаки в свои широкие бока.

  Нет, нет, не гномиха, Гнома, поправил себя Иеремия. Матушка Магдалена долго вдалбливала Иеремии в голову, чтоб даже и в мыслях он не смел называть хозяйку пещеры гномихой - только Гнома, или Оружейница. "Не то взъярится, - предупреждала матушка Магдалена, - а гномья ярость страшна!"

  Матушка Магдалена много чего вдалбливала Иеремии в голову: как себя вести, что говорить, о чем умалчивать. Сейчас он помнил едва ли половину.

  Он глазел на гномиху - Гному! - и дивился.

  Гнома была безбородая, хотя в деревне рассказывали, что у гномьих женщин растут такие же бороды, как и у мужчин.

  Волосы гнома повязала косынкой, забрав ее узлом на затылке. Из-под косынки не выбивалось ни одной прядки, так что нельзя было сказать, стара она или не очень.

  Лицо - сплошные бугры, впадины и шишки, будто неумело лепили его, лицо это, из глины детские руки.

  Одета она была в кафтан до пят, с обрезанными по плечи рукавами; от горла и до колен перед кафтана прикрывал длинный кожаный фартук. Бугры мощных мышц на ее обнаженных руках впечатляли.

  - Ну? - спросила гнома, - с чем пожаловал, дитя человеческое?

  Все заранее заготовленные, вытверженные назубок слова мигом вылетели из головы.

  Иеремия сглотнул.

  - Эта...

  - Так, дитя человеческое, или говори, или убирайся прочь. У меня тут дел по макушку накопилось, некогда мне.

  - С поклоном от матушки Маг, и с пирогом, и еще с просьбой... Эта, по договору, - протараторил он, вытаскивая из-за пазухи тряпицу с пирогом.

  - Ишь ты, про договоры вспомнил! А у меня с тобой никаких договоров не было, дитя человеческое, так что...

  - С Герцогом нашим договор, так эта... я за него, - вспомнил он наконец нужные слова.

  - А почему Герцог сам не пришел, тебя одного прислал? - с подозрением посмотрела на него гномиха. - Прежде он всегда лично являлся. Да и на воина ты не очень похож.

  - А Герцог наш эта... - он опять переступил с ноги на ногу, почесал затылок. - В Святой земле воюет с сарацинами. А нам тут эта... нужно очень.

  - При великой нужде, при великой беде, - пробормотала гномиха нараспев. - Ну что же, дитя человеческое, входи - во исполнение договора!

  Она отступила на шаг в сторону.

  Иеремия, прижимая к груди шапку и сверток с пирогом, вошел в пещеру.

  Думал, что попадет в кузню, но попал в самую что ни на есть кухню. Почти такую же, как в деревенских домах.

  Только что окошек не было, да мебель из камня, а не из дерева.

  Плита была, а на плите котелок; посуда оловянная, до блеска начищенная, на полках; вязки лука и трав, даже колбасы с потолка свисали; посреди стол, вокруг стола - низкие табуреты.

  Гнома выдвинула табурет, велела Иеремии садиться, достала кружки и объемистый кувшин.

  - Эль, - сказала она, разливая жидкость по кружкам. - Настоящий, гоблинский. Давай свой пирог!

  Иеремия сел. Табурет был ему не по росту, коленки возвышались над столом на добрую пядь. Но матушка Маг строго-настрого приказала делать все так, как велит хозяйка пещеры, поэтому Иеремия скорчился в неудобной позе, упершись локтями в столешницу, положил сверток на стол, развернул тряпицу. Пирог, вчера еще свежий и пушистый, зачерствел и по краям раскрошился.

  - Ух! - Гнома отломила добрых полпирога, запихнула в рот.

  - Жива, значит, Магги, старая карга, печет еще свои пироги! - прошамкала она с набитым ртом, отхлебнула из кружки. - Ну, ты, дитя человеческое, пей свой эль согласно договору! Мне некогда!

  Иеремия приложился к кружке.

  Эль прежде пробовать ему доводилось нечасто, а этот оказался еще и крепок, так что в голове Иеремии зашумело.

  - Закусывай, закусывай, дитя человеческое, - пробормотала Гнома, засовывая в рот последний кусок пирога. На тряпице остались только крошки.

  Иеремия подобрал крошки сложенными в щепоть пальцами, высыпал в рот.

  - Первая часть договора выполнена! - торжественно провозгласила Гнома. - Мы разделили с тобой питье - от гномов, пищу - от людей. Давай, дитя человеческое, рассказывай, что за беда, что за нужда привела. Только быстренько, работы у меня много.

  - Эта, тетя гномиха... - начал Иеремия, но был остановлен зловещим рычанием:

  - Гр-р-р-р!

  Иеремия взглянул на гномиху, содрогнулся, вскочил, опрокинув тяжелый табурет, перекрестился. Гномиха скалила зубы, а глаза ее горели желтым огнем - ярче масляных светильников.

  - Гнома! - рявкнула она. - И никак иначе! Не тетя, не... это жуткое слово, только Гнома! Ну, или Оружейница, - добавила она вполне миролюбивым тоном, и глаза ее перестали сиять. - Садись, что встал столбом?

  Иеремия присел на краешек табурета. Он еще дрожал.

  - Экий ты пугливый, дитя человеческое! - гномиха, то есть Гнома покачала головой, и раздался странный звук, как будто железо скрежетало по железу. - Как хоть звать тебя?

  - Не, тё... Гнома, не скажу, - теперь уже настал черед Иеремии качать головой. - Мне матушка Маг строго-настрого приказала имени своего здесь никому не открывать, ни зверю, ни птице, ни твари какой, а особенно тебе. Так и сказала: ты, говорит, Иеремия, запомни, что ежели кому из нечистой силы свое имя скажешь, она, сила эта, враз над тобой власть приобретет, и твоим именем, значит, тебя и зачарует, станешь, говорит, ее вечным рабом. А гно... ма, она, значит, хитра, и выпытывать будет, так ты, говорит, Иеремия, молчи и никак ей не отвечай...

  - Ой, простота ты, простота, дитя человеческое! - и снова заскрежетало железо. Это она так смеется, догадался Иеремия. - Так что, это старая карга Маг тебя ко мне прислала? Что же тебе нужно, ножик, топор?

  - Прислала меня наша деревня, а матушка Маг меня только учила, что, эта, говорить, - сказал Иеремия. - А нужен мне не ножик, и не топор, а нужен мне меч, чтобы, значит, дракона убить, потому повадился летать, проклятый, то скотину стащит, то сено сожжет, то пастбище потравит своим... эта... ну, какашками. А на той неделе девчонку унес, гусей пасла. А староста в замок ходил, а кастелян сказал, что Герцог со всей дружиной пошел в Святую землю воевать и чтобы с драконом мы... эта, сами. Ну вот меня мужики и выбрали, чтоб, значит, эта... убить того дракона.

  - Так, - сказала Гнома, и глаза ее на миг полыхнули желтым огнем. - Ты, значит, в деревне своей наисильнейший воитель?

  - Да нет, тё... Гнома, какой из меня воитель? Свинопас я, свинок пасу, ну и там навоз если выгрести надо, или что еще...

  - А родители твои что сказали на это, когда тебя выбрали? - голос Гномы стал вкрадчивым и мягким, что твое масло. - Мама-папа твои?

  - Так эта, нету у меня родителей. Меня на выгоне корова нашла.

  - Сирота, значит.

  - Не, сирота - это когда мама-папа умерли. А у меня их и не было вовсе.

  Гнома подперла огромным своим кулаком подбородок, прикрыла один глаз, а другим посмотрела на Иеремию.

  - И как же ты убивать дракона будешь? Мечом-то ты, как я понимаю, не владеешь...

  - А чего им владеть? - Иеремия пожал плечами. - Меч-то гномий, чай, волшебный, сам справится. Надо только к дракону подойти, махнуть...

  - Так, - Гнома встала, заглянула в кувшин, зачем-то им поболтала, разлила по кружкам. - Выпей давай, это уж не по договору, это просто... От меня. Подойти, значит, к дракону и махнуть мечом. Гр-р-р!

  Ее глаза снова загорелись желтым, но Иеремия почему-то не испугался.

  - Воистину, порождение крокодилов! - пробормотала Гнома себе под нос, прихлебывая из кружки. - Нас нечистой силой называют, а сами... Ну, хорошо, - она запрокинула голову, шумно, с хлюпаньем потянула в себя остатки эля. - Беда великая, нужда тоже. Согласна. Только по договору еще и золото требуется!

  - А, да! - Иеремия снял с шеи веревочку, к которой был привязан узелок. В узелке оказались: тоненькая золотая цепочка, две золотые же сережки, серебряная брошка с эмалью и три обручальных кольца.

  - Вот, - с гордостью объявил Иеремия, - золото и драгоценности! По этому... по договору!

  Гнома, скривившись, потыкала толстым пальцем в побрякушки.

  - И вот за это дерьмо ты хочешь получить гномий меч? Чтоб на дракона сгодился?

  Иеремия посмотрел на драгоценности, приоткрыв рот. О том, что Гнома будет торговаться, старая матушка Маг не предупреждала.

  - Так ведь эта... по всей деревне собирали, у кого что было! - он почувствовал, что вот-вот расплачется. - Так ведь эта... нету больше!

   - Это ты из той деревни, что за рекой? Там, где постоялый двор, и ярмарка дважды в год, да?

  - Да, только ярмарка у нас один раз в год, а второй раз это не ярмарка, а так, скот просто пригоняют на продажу...

  - И ты хочешь сказать, - Гнома почему-то зашептала, хотя глаза ее горели все ярче и ярче, - что во всей вашей деревне, где почти в каждом огороде закопано по кубышке, а то и по две золотых монет, больше ничего не нашлось? Чтобы избавиться от дракона?

  Иеремия почесал в затылке.

  - Ну... не нашлось. Пастор ходил по дворам, собирал, давали, кто что может...

  - Гр-р-р-м! - рыкнула Гнома, собрала побрякушки в узелок, спрятала в одежде.

  - Согласно договору, - сказала она, - оружие для людей, выкованное мною, весит столько же, сколько данное людьми золото. С этим возни много не будет. На шило хватит - может, чешуйку-другую и поцарапаешь...- железо заскрежетало: гномиха рассмеялась.

  А Иеремия расплакался.

  - Только как же, тё... Гнома? Там же, у дракона, Лиза - ну, гусятница наша! Ее же выручить надо, а не то ее дракон того... сожрет же! - Иеремия утирал шапкой слезы, шмыгал носом и всхлипывал.

  Гнома посмотрела на Иеремию искоса, и, кажется, с сочувствием.

  - Дракон не кошка, чтобы с добычей, как с мышкой, забавляться. Сожрал он ее давно, гусятницу вашу. И тебя сожрет. Хоть с мечом ты будешь, хоть с шилом.

  Иеремия судорожно всхлипнул, икнул и перестал плакать.

  - Так ведь если меч...

  - Гномьи мечи - они не волшебные, - наставительно сказала Гнома. - Не в том смысле, в каком ты думаешь. Гномий меч не затупится, не потеряется, руки слушается, как верный пес; но рука должна быть умелой и крепкой. А такой меч, чтобы сам собой дракона убил - такого даже эльфы не выдумали. Уж верно, старая Магги вовсе из ума выжила, если прислала тебя, да ко мне, да за волшебным мечом! Так что сделаю я тебе шило, пойдешь в город, к сапожнику в ученье - глядишь, мастером станешь, жить будешь хорошо, спать на мягком, есть сладко...

  - А дракон? - спросил Иеремия. - Так и будет нашу деревню разорять?

  - А так ей и надо, деревне вашей, - буркнула гномиха, и глаза ее снова пожелтели. - Трусливые и жадные ваши деревенские, золота пожалели, тебя, недотепу, на дракона отправили...

  - Нет, тетя Гнома, - покачал головой Иеремия. - Нельзя так. Меня выбрали.

  Он натянул шапку, встал.

  - Не хочешь меч мне дать - я так пойду. Камнями кидать в него буду. Или эта... палками.

  Гномиха надула губы.

  - Да разве я не хочу? Договор я не могу нарушить, а договор не мной и не тобой был заключен - Подгорный Король, Лесная Королева, да Орочий Атаман с Герцогом вашим договаривались, четыре крови в одной чаше смешивали... Да сядь, погоди, дитя человеческое! Вот же торопливый какой!.. Дай подумать, посоветоваться кой с кем.

  Иеремия послушно сел. Легко сказать: "Пойду на дракона с камнем!" А дракон - он ведь ого, какой огромный! И огнем плюется!

  Так что коленки Иеремии дрожали и подгибались.

  Гнома подошла к плите и открыла духовку:

  - Эй, ты, там! Вылезай!

  Из духовки выкатилось нечто, похожее на ком тряпья, шлепнулось на пол, потом поднялось на ноги, отряхнулось, посыпая пол сажей и пеплом, - и оказалось старой оркой, безобразной даже для уродливого орочьего племени.

  Иеремия украдкой перекрестился.

  Орка взобралась с ногами на табурет, уселась; руки ее при этом достигали пола. Кончик крючковатого носа касался выступающего вперед подбородка, маленькие мутные глазки смотрели злобно и остро из-под нависающих надбровных дуг, а вот бровей и ресниц у нее не было вовсе.

   - Чего хотела? - спросила Орка, ерзая на табурете. Хлопья сажи полетели во все стороны, на пол и на чисто вымытый стол.

  - Ну, ты все слышала, - сказала Гнома. - Посоветоваться надо, что мне с этим всем делать.

  - А ничего, - Орка пожевала губами, поерзала, добавив сажи на пол. - Отдай человека мне, я его съем. Давненько я человечинки не пробовала!.. - Орка захихикала. Если смех Гномы напоминал скрежет железа по железу, то хихиканье Орки больше всего походило на скрип рассохшихся половиц.

  - Да ты что? А договор? И потом он детеныш еще совсем! - возмутилась Гнома.

  - Детеныш слаще! - Орка хихикнула еще раз. - И договор ты вовсе не нарушишь - он тебе имя свое сказал. А я подслушала.

  - Ну, это он так, проговорился... Нечаянно. Глупый потому что. Куда его на дракона пускать, даже если с мечом? Сожрет его дракон, не поморщится. Жалко.

  - Потому и говорю: давай, я его сожру. Что тебе чужой дракон? А я тебе не чужая, а мне в радость...

  - Фу на тебя, гадости какие говоришь! - Гнома разозлилась, и глаза ее снова загорелись желтым. - Ты даже хуже этих деревенских трусливых жмотов! Дитя человеческое к нам за помощью пришло, согласно договору, и мы ему помочь должны - мы ведь не люди, чтобы свое слово нарушать!

  - Ага, им нарушать, значит, можно, а нам нельзя? - теперь уже разозлилась и Орка. - Вон, герцог ихний - в поход ушел, на войну! А наследника оставил, преемника? А? А как герцога там убьют, чужой человек на эти земли придет, о договоре ничего не зная - напустит же на нас священников со своими крестами да со святой водой, что ты тогда запоешь?

  Иеремия вертел головой, мало что понимая - Орка говорила быстро и невнятно. Вроде бы старуха хотела кого-то сожрать - не дракона же! Неужели его, Иеремию?

  А, может, она просто голодная?

  Матушка Магдалена что-то про Орку-из-плиты сказывала, но Иеремия не помнил, что именно - в бедной его голове не хватало места, чтобы вместить все, о чем твердила колдунья.

  Нет, точно, голодная старая Орка, вон как жадно посматривает то на Иеремию, то на стол, где расстелена еще тряпица из-под пирога, но даже и крошек на ней теперь нету; то на кувшин с остатками эля.

  Иеремия покопался за пазухой, достал еще один сверток - со своим собственным ужином, луковицей и горбушкой. До деревни отсюда путь неблизкий, хоть деревня эта отсюда и видна: с горы спуститься, потом вдоль реки до брода, потом от брода опять же вдоль реки до деревни; к гномьей пещере Иеремия больше суток добирался. Однако же лето, малина поспела, ежевика, как-нибудь ягодами на обратном пути и перебьется. Или, может быть, его, Иеремию, дракон сожрет, тогда о пропитании и вовсе беспокоиться не нужно будет. А старуху гномиха не кормит - вот что про нее матушка Магдалена говорила; и велела подальше от Орки держаться, потому-де, что вечно голодна...

  Ну, раз держаться подальше не получилось, тут уж ничего не поделаешь.

  - На, бабушка Орка, покушай, - протянул Иеремия горбушку с луковицей старухе.

  Орка замерла на своем табурете, открыв рот.

  Да и Гнома тоже вытаращила глаза, изумляясь.

  Рот Орки медленно закрылся, она хихикнула - скрипнули рассохшиеся половицы - схватила подношение своими длинными узловатыми пальцами, другой рукой ухватила кувшин. Иеремия глазом не успел моргнуть, как рот Орки распахнулся снова, и туда отправились и горбушка, и луковица вместе с кожурой, и мутная струйка эля.

  - Ой, - сказала Гнома.

  А Орка рыгнула и сказала:

  - Поделился...

  В голосе ее слышались удивление, удовлетворение и умиление; маленькие глазки заблестели.

  Потом она моргнула, облокотила подбородок об стол, задумалась.

  - Со старой Магги надо поговорить, может, она что подскажет. Эльфу зови!

  Вот тут Иеремия испугался по-настоящему.

  В деревне многое рассказывали о волшебных народцах, что жили за рекой.

  То есть здесь.

  Рассказывали, что гномы жадные и хитрые, но что можно их перехитрить либо обмануть, и вызнать, где под землей запрятаны золотые самородки, или серебряные жилы, или породы с драгоценными камнями.

  Рассказывали, что орки свирепые и кровожадные, но глупы и трусливы, и умный и смелый, если один на один, любого орка победит и обойдет, и орк покажет, где зарыты клады и сокровища.

  Даже дракон не так пугал, как эльфы: дракон - он всего лишь зверь, ужасный, конечно, но зверь, просто страшнее прочих со всеми своими крыльями, и чешуей, которая только волшебным мечом и пробивается, и огнем из вонючей пасти.

  А вот эльфы непонятные. Никто не мог сказать, добрые они, или злые. Никто не мог сказать, прекрасны они, или уродливы. Никто не мог сказать, чего эльфы хотят; гномы жаждут золота, орки - крови, а вот что нужно эльфам?..

  Гнома, кажется, тоже побаивалась.

  Она почесала лоб, сморщила свой плоский нос, скривила толстые губы.

  - Зови, зови, - прошамкала Орка, - не робей! Я присмотрю, чтобы чего не вышло.

  - Вот еще! - фыркнула Гнома. - Кто ж ее боится, этой Эльфы? Дитяти человеческому как бы не навредила разве что...

  Но встала и вышла из пещеры.

  Орка перескочила со своего табурета на другой, поближе к Иеремии. Иеремия поежился, но отсаживаться не стал - вроде бы старая глядела дружелюбнее, чем прежде.

  - Ты только молчи, человечий детеныш, и ничего у этой вредины не проси. Все, что нужно, она сама даст, тогда и выйдет ладно! - Орка протянула палец, дотронулась до рыжих лохматых волос, провела по щеке, крикнула вдруг в самое Иеремии ухо: - У-у-у! - и скакнула обратно.

  Когда Гнома в сопровождении высокой закутанной в плащ Эльфы вернулась в пещеру, Орка смирно сидела на табурете и будто дремала, уронив на пол длинные свои руки с узловатыми пальцами.

  А Иеремия хлопал глазами, не в силах понять, что же это было - приласкала его так Орка, или хотела напугать.

  - О, здесь у тебя человек, Оружейница, - недовольно произнесла Эльфа. В плащ она куталась по-прежнему, будто не лето стояло на дворе, а лютая зима; даже капюшон на голову накинула.

  А голос ее звучал звонко и холодно; так звенели драгоценные стеклянные стаканы на полках поставца в парадной комнате деревенского старосты, когда мимо дома проезжал тяжело груженый воз - Иеремия однажды этот звон слышал.

  - Он не будет тебе мешать, Эльфа, - произнесла Гнома, Иеремии показалось, что гулкий бас ее слегка дрогнул. - Ты мне только ведьму позови, я с ней поговорю. А дитя человеческое будет молчать.

  Эльфа обошла пещеру, разглядывая полки, указала пальцем на что-то, Гнома поспешно вытащила из стопки оловянных тарелок самую большую, начищенную до блеска, и положила на стол.

  Эльфа провела над тарелкой рукой. Иеремия успел заметить, что рука у Эльфы тонкая, нежная, белая, как у какой-нибудь богатой купчихи, или даже знатной дамы - иногда и благородные кавалеры и дамы останавливались на деревенском постоялом дворе в ярмарочные дни.

  Эльфа отошла к стене и застыла, словно неживая.

  Как Иеремия ни старался, он не мог разглядеть ее лица, лишь узкую руку, которою Эльфа придерживала низко надвинутый на лоб капюшон плаща.

  А Гнома с Оркой склонились над столом.

  Иеремия бросил глазеть на Эльфу и стал смотреть на тарелку.

  Тарелка сначала помутнела, а потом на плоском дне проступило изображение кухни, только не гномьей, а колдуньиной: стол, табуреты, открытый очаг, котелок над огнем, колдуньина спина - Магдалена помешивала в котелке.

  - Эй, карга старая, Маг! - рявкнула Гнома. - Дело у меня к тебе!

  Магдалена подпрыгнула, развернулась - теперь Гнома увидела перекошенное лицо старой колдуньи: правый глаз заплыл, бровь рассечена, губы разбиты.

  - Ой-ей! Только не говори, что на тебя напал дракон! - воскликнула Гнома.

  - Это были ее соплеменники, - проворчала Орка. - Это у них любимая игра - камнями кидаться...

  Колдунья фыркнула, задрав подбородок. С Оркой они никогда не ладили.

  - Что за чудо ты ко мне прислала, Магги? - спросила Гнома. - Что за дерьмо в качестве платы? Что за глупые у парнишки мысли - будто я кую волшебные мечи? И будто с моим мечом достаточно только подойти к дракону - а дальше будто бы меч и сам справится?

  - Ох! - Магдалена придвинула табурет, села. - Знала же я, что толку не будет... - пробурчала она. - Это не я, это в деревне так думают - что гномьи мечи волшебные. Я только пирог испекла, да научила, как тебя найти и что говорить. Что с мальчиком?

  - Тут он, твой драконоборец, не волнуйся. Я, межу прочим, могу его у себя оставить, он мне имя свое назвал!

  - А я так и сожрать могу, я его имя слышала! - заскрипела радостно Орка.

  - Выпытали-таки, две старые, старые... - Магдалена вскочила, руки ее трепетали.

  - Да не выпытывали, проговорился, - успокоила колдунью Гнома. - Орка-то его не сожрет, не думай; а вот дракон сожрет, и вместе с костями. За те бирюльки, что он принес, я ему разве что шило могу сделать, может, чешую и оцарапает... А может быть, нет.

  - Шило? Да ты смеешься, что ли? Это за эльфийскую-то брошь?

  - Кто из нас дура, ты или я? - рявкнула Гнома. - В базарный день пьяный сапожник лучше смастерит, чем эдакое убожество! Что я, эльфийских вещей в руках, что ли, не держала?

  - Ты хочешь сказать, что я не держала?!.. - рявкнула в ответ старуха, а потом вдруг скривилась, будто у нее заболели разом все зубы, что еще оставались во рту. - О, добрые помыслы, коими путь вымощен!.. Он это, он!.. - простонала она.

  - Кто?

  - Да пастор наш! На святое дело, сказал, собираем, на избавление деревни от чудовища! Святой водой, должно быть, и побрызгал, а магия спряталась... Что ж теперь делать?

  - Эльфийская брошь? - вмешалась вдруг в разговор Эльфа. Она подошла совсем близко к столу, и капюшон ее был откинут.

  Иеремия глянул на лицо Эльфы и разинул рот.

  Нет, наверное, она была все-таки прекрасна: белая, бледная до голубизны кожа, тонкие брови, тонкие губы, огромные серебристо-серые глаза, высокие скулы, узкий, длинный, тонкий нос, острый подбородок...

  Да нет, ужасна, уродлива, приснится такое лицо ночью - проснешься в поту и слезах от страха!..

  И все-таки глаз оторвать нельзя, так красива, и мурашки по спине бегут...

  Иеремия поежился.

  Но Эльфа внимания на него не обращала, она смотрела на Гному, а Гнома вскинула свои огромные сильные руки, выставила вперед широкие ладони, будто загораживаясь от взгляда эльфийки.

  - Покажи мне... покажи мне... покажи мне... - звенел под сводами пещеры стеклянный холодный голос.

  - Покажи ей, - хмыкнула Орка, ткнув пальцем в Гномин бок.

  Гнома вздрогнула, опустила руки, поглядела по сторонам, потом вынула из-под передника узелок с драгоценностями, развернула на столе, прикрывая руками. Глаза ее горели желтым огнем.

  - А! - вскричала Эльфа, указывая пальцем на брошь. - Вот она!

  Будто луч света сорвался с кончика пальца эльфийки, и брошь тускло засияла, и эмаль на ней засветилась изнутри.

  Гнома на мгновение отвела руки, потом, опомнившись, сгребла драгоценности в платок и туго затянула узел. Сияние погасло, и в пещере стало почти темно; тем ярче горели желтые глаза Гномы.

  - Мое, - хрипела она, - мне, по договору... Мне, мое...

  Матушка Магдалена, которой с той, с ее стороны тарелки - или в чем там для нее появилось изображение гномьей пещеры? - ничего не было видно, металась, заламывала руки, что-то кричала неразборчиво; Орка подпрыгивала на своем табурете, гримасничая, хихикая и посыпая пол сажей; Эльфа застыла столбом, но указательный палец ее правой руки следовал за каждым движением дрожащих рук Гномы, пока Гнома связывала узелок и прятала его под передником.

  А Иеремия наблюдал за всем этим, открыв рот.

  Узелок с драгоценностями исчез под длинным фартуком Гномы.

  Эльфа сжала кулак.

  - Что у вас там происходит? - донесся из тарелки высокий голос матушки Магдалены. - Мне ж ничего не видно!..

  Эльфа взмахнула рукой, Иеремия свалился с табурета на пол без памяти.

  То есть уснул.

  Поэтому он не знал (и никогда не узнал), что происходило в гномьей пещере потом.

  А происходило вот что: изображение на тарелке исчезло вместе с голосом матушки Маг.

  И Гнома, упав грудью на стол, заснула в тот же миг, что и Иеремия.

  Эльфа протянула руку, чтобы достать узелок с заветной брошью из-под одежды Оружейницы.

  Но Орка одним прыжком слетела со своего табурета и повисла на шее Эльфы сзади.

  - Брошь принадлежит эльфам и должна быть возвращена, - холодно произнесла эльфийка, будто за спиной ее не висела, больно сдавив ее горло длинными узловатыми пальцами, старая Орка. - Я не сделаю ничего дурного никому, даже и тебе, но брошь должна быть возвращена...

  - Э, нет! - Орка захихикала и подтянулась повыше, усевшись Эльфе на плечи. - Ты не сделаешь ничего дурного никому, никому, и наоборот, ты сделаешь много доброго и хорошего, и брошь ты не получишь, нет, не получишь!..

  Пальцы Орки крепче сдавили белую и тонкую шею. Эльфа захрипела, падая на колени, но ухватила Орку за подол того, что можно было бы считать оркиным платьем.

  Ветхая ткань лохмотьев не выдержала, в руке Эльфы остался грязный засаленный лоскут, а Орка вылезла Эльфе теперь уже на голову, все сильнее сдавливая нежное горло.

  Эльфийка распростерлась на полу, захрипела, с трудом выдавила из себя:

  - Отпусти! Поговорим!

  - Нет, - хихикнула Орка, - вначале поклянись короной своей Королевы, эльфийским чистым ключом, священным эльфийским древом...

  - В чем?

  - В том, что сделаешь все, как я скажу! - торжествующе завизжала Орка, и эльфийка выдавила хрипло:

  - Клянусь!..

  Орка отпустила Эльфу и перескочила на стол.

  Эльфа с трудом села, держась за горло. Она тяжело и судорожно хватала воздух раскрытым ртом.

  - Слушай теперь и кивай, если не можешь говорить, - прошамкала Орка. - Брошь ты сейчас не заберешь - брошь получена Гномой в соответствии с этим вашим смешным договором, который мне не указ! Меня изгнал наш Атаман, я больше не принадлежу к орочьему племени, нет, и я могу делать что хочу, и нарушать любые договоры, а глупая Гнома об этом не знает, не знает!.. - Орка подпрыгнула на столе от восторга, лохмотья ее взметнулись, засыпав сажей лицо спящей Гномы. - Можешь сказать своей Королеве, что видела брошь, а твоя Королева скажет Подгорному Королю, чтобы гномы вернули брошь эльфам, это меня не интересует, нет, делайте, что хотите, но чую, чую - будет война!.. - Орка крутанулась на месте, еще раз подпрыгнула, а потом уселась и совсем спокойно произнесла:

  - Ты же сделаешь вот что: этому человечьему детенышу предстоит убить дракона. Меч ему даст Гнома, а ты, ты ему дашь все, что нужно, чтобы он дракона победил и уцелел; силу ты дашь ему, и ум ты дашь ему, и умение ты дашь ему, все, все что нужно ты дашь ему, чтобы победил, чтобы уцелел, а смелости не давай, смелости у него в избытке... Ну, кивай же, кивай! - голос Орки снова сорвался на визг.

  Эльфа нехотя кивнула.

  - Все, что нужно, дашь ему? - переспросила Орка. - И он победит, и он уцелеет?..

  Эльфа кивнула еще раз, а потом, отдышавшись, подтвердила:

  - Да.

  - Я дам ему ум, - сказала Эльфа, поднимаясь на ноги, подходя ближе к спящему Иеремии.

  - Я дам ему силу. И умение я дам ему. Верное сердце я дать ему не могу - но верное сердце есть у него, и чистые помыслы. Я дам даже то, чего ты не просила - я дам ему красоту, ведь, победив дракона, он сделается героем, герой же должен быть красив в глазах людей, иначе он будет смешон...

  - Нет, - взвизгнула Орка, - не надо! Не нужна ему твоя красота!..

  - Поздно, - усмехнулась Эльфа. - Я дала ему все, что ты просила, и немного добавила от себя. Он победит дракона, и уцелеет, и станет героем, великим воином, может быть, даже герцогом... Но он никогда не будет счастлив. А мог бы - если б остался таким, каким был.

  - Его бы сожрал дракон, если б он остался таким, каким был, - хихикнула Орка. - Большое счастье - быть сожранным драконом! Все?

  Эльфа кивнула. Она привела в порядок свою измятую во время драки одежду, стряхнула сажу с плеч и с волос, натянула на голову капюшон.

  - Буди Гному, пусть кует меч! - завопила Орка. - А человечьего детеныша не буди, пусть спит, пока меч не будет готов! Пусть набирается сил! У-у-у! - гаркнула она в ухо Эльфе, подпрыгнув - по дороге к духовке. И попутно с удовольствием вымазала сажей капюшон эльфиного плаща.

  - Скажи только, - спросила Эльфа, - почему? Ты не только не съела этого мальчика, ты заставила меня помочь ему - почему? Ведь тебе договор не указ?

  Орка уже устраивалась в духовке, оттуда полетели сажа и пепел, и донеслось гулкое:

  - Захотелось!..

  На рассвете Иеремия покинул пещеру Гномы.

  Тяжелый двуручный меч он нес на плече.

  У последнего поворота тропы, откуда можно было еще разглядеть гномью пещеру, он обернулся.

  - Будешь за рекой - заходи в гости, элем угощу!.. - донеслось да него. - И привет старой карге Магги! От меня! И от Орки! И от Эльфы тоже!..

  Рядом с казавшейся отсюда крохотной Гномой подпрыгивал и размахивал длинными руками комочек рваного, грязного, засаленного тряпья: это прощалась с человечьим детенышем старая Орка.

  Иеремия помахал рукой.

  Развернулся и шагнул за поворот.

  Лучи восходящего солнца ударили ему в глаза, зажгли золото в его вчера еще рыжих волосах, заиграли на грозном обоюдоостром лезвии меча.

  Он прищурился, поправил на плече меч, чтоб лежал удобнее, и сделал еще один шаг.

  А потом еще один.

  И еще.

  Его ждал дракон.