ТЕБЕ, ЛЮБИМАЯ...
МОЙ ДОМ
Как хорошо иметь дом, о котором ты точно знаешь, что он тебя никогда не покинет, а будет везде ходить следом, большой, скрипучий, со старинным буфетом в груди и беспокойной антенной на крыше, настроенной на волну твоего сердца. Вздыхая и ворча, он шагает за мной грузной уверенной поступью, сматывая в клубок использованное время, иногда сердито сверкает стеклами окон. Я знаю: вернувшись домой, я всегда найду здесь знакомые запахи книг, пляшущую в огне камина саламандру, теплые булочки и ароматный кофе, персидский халат, украшенный звездами и посеребренную луной постель - и это знание делает меня свободным и талантливым. На пути мне часто встречаются зомби, одинокие, измученные собственной злобой, у них за спинами пульсирующие комки пустоты - они боятся ее как огня...
Мой дом очень любит постоять под звездами, дымя трубой и отражаясь в черном зеркале пруда. В такие минуты он счастлив невероятно и вся живность с окрестных лесов сбегается к нему, галдя, рыча, стрекоча и блея, мешая мне спать. Но каждое утро я вижу на Востоке силуэты буддийских храмов, слышу сдвоенные ритмы бурундийских барабанов, ветер приносит с российских полей запах меда, и я отправляюсь в путь по желтым кирпичным дорогам, по лесным тропинкам, по караванным путям, по хрустальному мосту над Атлантическим океаном, протянувшемуся от Витебска до Теночитлана. Котцалькоатль бродил по этому мосту и феи из Рейнских долин, а теперь вот мы с моим домом шагаем по нему осторожно, окунаясь то в облака, то в волны солнечного света, океан под нами как перевернутый колокол и как стальной язычок - многопалубный пароход "Королева Мэри Пин", на котором плывут в Париж Фитцджеральд и Хэмингуэй, граждане мира, а с ними вездесущий Клаас, он машет мне рукой, раскланивается, сердитые китайцы вытаскивают на палубу воздушного змея, но я иду дальше, задевая витые струны дождя; двигаясь в определенном ритме: шаг - с пятки на носок - разворот - шаг - с носка на пятку, можно сыграть вальс лапландских равнин, или танго розовых фламинго, или блюз кометы Галлея; ближе к американскому берегу в этот всеобщий тарарам можно будет включить пронзительные горны птиц и напряженно гудящие басы небоскребов, а если как следует вслушаться, можно услышать, как на другом берегу тихо поет колыбельную терпеливая скрипка нищеты и горбатый карлик со смешной фамилией Свобода ходит из угла в угол, оставляя грязные следы на сто лет некрашеном полу...
Курок моего ружья как нос Сирано де Бержерака - тронь его и одним негодяем на земле станет меньше. Я ушёл в партизаны однажды на рассвете и с тех пор в моих глазах холодно поблёскивает сталь. Под словом "партизан" я подразумеваю состояние души, засевшей в тёмном ущелье обиды, отчаяния и напряжённой ярости, как и я затаился среди огромных камней и деревьев - древних жителей Земли, жмущихся к моему одинокому костру, к обжигающему жару моего сердца. Странные сны поднимаются из земных глубин, долгие неспешные сны ещё непробудившейся Вселенной, бурлящая память десяти тысяч поколений; закутавшись в плед, я порой вижу обрывки этих снов и тогда покой мягким снегом окутывает мою мятежную душу и ружьё выскальзывает из рук. Зимой каждое дерево празднует своё миллионолетие: старые вязы слушают бесконечные звонкие песни эльфов и друидов, высокие сосны пьют воду из давно иссякших источников, ивы смотрятся в бесчисленные зеркала высохших озёр, и я бродил в этом, то ли призрачном, то ли реальном мире, беседовал с создателями материков - гномами, с создателями морей - черепахами, я бывал в древних городах и величественных дворцах, давно исчезнувших в нашем времени, и видел людей такими, какими нас видят и знают деревья - боже, ведь всё это есть в людях, ведь видят же деревья нас такими - добрыми, весёлыми, мягкими, задумчивыми, почему же, господи, мы сами себя не видим? И я просыпался в слезах, холодный ветер пронизывал меня насквозь, а руки сжимали бесполезную, в общем-то, винтовку. Но сегодня совсем не обычная ночь. Что-то, пока ещё неуловимое, изменилось в мире, тревога пронеслась над лесом тёплой и влажной волною. Я подбрасываю сухих веток в огонь и кутаюсь в плед, неожиданно хочется орать и смеяться, но я молчу, вслушиваясь в глухое волнение леса, это его ночь и не мне тревожить его своими даже неосознанными ещё чувствами. Незадолго до полуночи в лесу появились светящиеся призраки с рубиновыми глазами, в старой полуразрушенной избушке лесника сам собою засипел было патефон. Суеверные осины испуганно зашелестели, узнав, что на Северной поляне видели белого волка с двумя головами. Кто-то очень огромный и древний зашевелился под землёй. Гроза разразилась в полночь. Фантастическим кораблём плыла она над лесом, развернув в полнеба ослепительные паруса молний. Прижавшись к земле, я почувствовал долгий вздох восставшей от дряхлости планеты. Старый правитель леса - серебряный дуб, о чём - то яростно спорил то ли сам с собой, то ли с кем - то, мне невидимым, он так расшумелся, что живший в его дупле учёный леший собрал все свои книги и ушёл, облепленный пауками, жуками и гусеницами. А с первым лучом зари сумасшедший старикан выдрал из земли свои ещё очень даже крепкие корни и направился прочь из леса, роняя оставшиеся с осени ломкие листья. Я знаю, куда он пошёл, но человеку не пристало ходить тропами деревьев. Получая неизъяснимое удовольствие от каждого мгновения, я не спеша загасил костёр, свернул плед, закинул на плечо порядком надоевшее ружьё, закатал до колен штанины и босиком по колючему инею отправился на свой пост на высокой скале, откуда на много полётов стрелы видна жёлтая кирпичная дорога, выходящая из умирающего города, извергающего чад м дым, города, откуда я ушёл, desperado, однажды на рассвете и где за мою голову назначена непомерная цена - десять минут свободы, как будто палач может быть свободен ! Сегодня силы зла празднуют победу. По жёлтой кирпичной дороге движется потешная процессия : Повелитель мух со свитой, мышиные короли, убийцы в мундирах и чищенных сапогах, вурдалаки с торчащими клыками и алчными глазами, торговцы кошмарами и тайнами чернокнижия, воры, грабители, мошенники, зомби и только сам Враг сочтёт это своё войско! Все они беспокойно щёлкают челюстями, испуганно сопят, нервно вращают головами - видимо, чуют меня, чуют, что всё не так, что уже открыты двери иных миров, и что главный из Семи Ветров - ветер Свободы и Очищения уже надвигается с границ этого затхлого мира. Но мне нет дела до этих монстров, уже теней. С надеждой и чувством вины я жду когда по этой жёлтой кирпичной дороге пойдёт Господь и тогда я выйду к нему навстречу, безоружный, с болью в душе, с покаянием, но без смирения, ибо я должен задать Ему один вопрос, всего один вопрос, ответ на который навсегда избавит всех нас от страданий и сводящих с ума сомнений. А до тех пор я - партизан! И курок моего ружья как нос Сирано де Бержерака! И пускай эти уродцы снуют по нашей жёлтой кирпичной дороге, несчастные безумцы, ведь пока по ней не прошёл Господь, она ведёт в Никуда...
