У-у-ю-у-у... У-ю-у-ю-у... У-ю-у-у-у... Ледяной ветер завывает в скалах. Он ждет своего рокового мгновения, своего звездного часа, своего великого дня. Но он не может просто ждать недвижно, не способен замереть как медведь, подкарауливающий нерпу. Ветер мечется в скалах весь сезон, пересыпает с места на место горы снега, обжигает лицо неосторожному, выскочившему из иглу без теплой меховой маски. И завывает, завывает, завывает... Под это завывание рождаются, живут и умирают. Эта бесконечная песня баюкает детишек, встречает рыбаков, вернувшихся с добычей или в порожних байдарах, не дает задремать женщинам, занятым своей монотонной женской работой. И эта же песня провожает в последний путь всех: и зверей, и людей, и господ.

   Но нет еще настоящей силы в песне ветра. Он еще терпим, он пока не сдвигает с мест великие ледники, не срывает вершины с возгордившихся гор, не разрывает в куски плоть тех, кто не успел затаиться в безопасных глубоких пещерах. Ветер пока еще только нетерпеливо ждет своего Великого Бубна. Только Бубен способен дать нужный ритм и нужный тон, чтобы Великий Ветер проснулся и начал свою истинную пляску.

   Бубен велик, очень велик. Все племена целый сезон неустанно трудятся над его созданием. Сорок шкур большого синего кита идет на то, чтобы обтянуть его. Каждое племя из Народа Сорока Племен должно доставить одну шкуру, целую, правильно выделанную, скроенную по заданной форме. Бивни двухсот бурых мамонтов доставляют нарты Народа Равнин. Пять тысяч женщин трудятся над тем, чтобы сшить шкуры китовым усом. Две тысячи искусных мастеров крепят основу в скалах. Тысяча оленей впрягаются в упряжь, чтобы натянуть кожу на остов бубна. Пятьсот опытных шаманов настраивают струны, добиваясь нужного звучания.

   И все господа снов, вся полная сотня собирается следить за работой.

   А когда труд закончен, и люди, и тролли, и господа снов спускаются в Город. Там, в пещерах, глубже мерзлого гранита, глубже даже морского дна готовы запасы и мяса, и сладкой рыбы подземных озер, и ворвани, и кислых водорослей. Там, где жар земного сердца уже ощутим, где в подземных источниках можно попарить промороженные за сезон кости, и Сорок Племен, и равнинные охотники, и женщины, и мастера, и шаманы, и тролли, и господа - все они двадцать снов вкушают заслуженный отдых, пируют, танцуют и любят.

   Только один Великий Шаман остается наедине с Ветром и Бубном. Он приносит свое тело в жертву Ветру, ибо только так мир может сохранять свой извечный порядок. Ибо только Великий Ветер способен удержать спасительную ночь, уберечь и людей, и господ от беспощадного жара Небесного Костра, чье зарево к концу сезона начинает обжигать своим страшным багрянцем далекий южный край ледников. Дух же Великого Шамана после гибели тела сливается с Великим Ветром, присоединяясь к духам шаманов прошлого, вкушая вместе с ними блаженство вечности и власти.

   Бубен был почти готов. Огромный остов прикрепили к скалам, шкуры пришиты к канатам, струны продеты в кольца. Еще десяток снов, и тролли впрягутся в упряжь, натянут кожу на остов. Потом до следующего сна шаманы будут слегка постукивать в разных местах, слушать звук, шептаться с господами снов. А потом выйдет на последнее камлание Великий Шаман. Его тяжелая красная парка - из тройной шкуры нерпы, оторочена белоснежным медвежьим мехом. На лице - маска из меха черного песца, вышитая разноцветным бисером. Снежно-белые рукавицы. Великий Шаман кряжист. Чуть кривоватые ноги врастают в скалы, сдвинуть его под силу только Великому Ветру. Шамана окружит кольцо господ, и он начнет последний танец. Будет то взлетать ввысь легкой гагарой, то припадать к земле гибким ддаргом. Господа снов закружатся вокруг него, вливая в тело шамана силу десятков воинов. Ибо Великий Шаман должен будет выстоять под первыми порывами ветра, не теряя ритма, и бить, бить в Великий Бубен. Бубен будет гудеть все сильнее и сильнее, раскачивая скалы, разгоняя ветер. И наконец, ветер наберет свою полную, истинную силу. Тогда он наполнит бубен этой силой, и прочные струны из китового уса не выдержат, лопнут. Остов Великого Бубна расправится, последний рывок шкур, уже разрываемых твердеющим воздухом, издаст прощальный стон. И от этого стона содрогнутся скалы, из ветра родится Великий Ветер. Великий Ветер сметет, как пушинку, и изорванные шкуры, и изломанный остов бубна, и шамана. Сметет слежавшийся снег со скал, сметет всех, кто не успеет укрыться. Земля вздрогнет, гул прокатится от скал до берегов, огромные волны взломают льды, выбрасывая на берег левиафанов, не успевших уйти в глубины. Но равновесие земной тверди восстановится, и страшное зарево на юге начнет тускнеть, тускнеть, тускнеть. А потом все вернется на свои места, начнется новый сезон.

   Разбуженные огненные горы успокоятся, хоть и не полностью. Но жар огненной крови земли станет благом для жизни. На горячих склонах вновь разрастутся серые мхи и лишайники. Уцелевшие корни кустарников дадут юные, пока еще нежные и сочные побеги. С южных ледников вновь спустятся неуклюжие мамонты и грациозные олени. Из мельчайших спор появятся бурые черви. Вновь прилетят птицы, и хитрые песцы начнут искать их гнездовища.

   Народы людей и господ снова выйдут из пещер, готовить новый Великий Бубен...

   Смергу этого увидеть, скорее всего, не придется. Преступникам нет места ни в племени, ни в убежище. Юноша плотнее вжался в узкую расщелину, стараясь остаться незамеченным. Терпение - вот основа души истинного охотника. Умей быть недвижим, как ледяной торос. Имей терпение подползать к нерпе так медленно, будто остаешься на месте. Но когда момент настал, будь стремительней снежного коршуна, падающего с небес на убегающего лемминга. Конечно, мало шансов успеть вбежать в убежище, когда тяжелые каменные створы сблизились на такое расстояние, что раскрывать их назад будет небезопасно. Еще меньше шансов, что Смерг успеет проскочить мимо воинов и затеряться в лабиринте пещер. И уж совсем мало надежд на то, что он сумеет прожить там один, скрываясь от опытных следопытов равнины, вдали от припасов еды, питаясь только теми тварями, которых сумеет найти в недрах.

   Но Смерг не позволял отчаянью проникнуть в душу. Мужество - вот вторая основа жизни охотника во льдах. Если тебя затянуло под лед - не позволь страху заледенить твое сердце, прижмись губами к самому льду, осторожно вдохни из тонкой воздушной прослойки. И тогда, быть может, ты найдешь полынью, сумеешь выбраться на льдину, добежать до лодки и растереть немеющее тело целебным жиром.

   Небо на юге отсвечивало слабым, пока еще слабым багрянцем небесного огня. А на севере, над далеким морем, колыхались невесомые пологи разноцветного сияния. Плохой знак, плохой для начала любого дела. Впрочем, может ли человек знать, кого именно духи предупреждают и о чем?

   Молодой песец неслышно просеменил мимо, не заметив затаившегося человека. Спрятался за осколком скалы, наблюдает людьми в ущелье. Глупый любопытный зверек, беги отсюда, прячься в свои пещеры, где твои сородичи пережидают Великий Ветер. Тебе не место тут.

   Небо на востоке побелело. Близился буран. Буран - это плохо для народа, но хорошо сейчас для Смерга. Если буран будет достаточно силен, мастеров, сшивающих упряжь, будут менять очень часто. Тогда появится надежда затеряться в их толпе и проскользнуть в пещеры.

   Но тут Смерг услышал Зов. Это был конец: его заметил кто-то из господ. Человек не способен противостоять Зову. Даже самый сильный воин, даже самый суровый охотник теряет остатки воли, когда его зовет господин снов. Непослушное тело Смерга поднялось из расщелины и безвольной куклой побрело вниз, к подножию скалы. Несколько раз он споткнулся, оступаясь и мечтая о том, чтобы случайное падение на камни оборвало жизнь и спасло от предстоящей неминуемой кары. Но тот, кто звал, был внимателен, и вынуждал юношу обходить опасные места.

   Он сидел на корточках, прислонившись спиной к торчащему из мерзлоты плоскому валуну. Издали неподвижного господина снов можно принять за человеческого ребенка лет пяти. Но это только издали. Серая морщинистая кожа местами покрыта мелкими чешуйками. И верхние, и нижние лапы толщиной в детское запястье, создают обманчивое впечатление хрупкости, четыре пальца оканчиваются маленькими коготками, неспособными нанести даже мало-мальски серьезную рану. Между лапами - перепончатые кожистые крылья. Лицо господина чем-то напоминает человеческое, но безгубый рот с острыми, как иглы, клыками, маленькие глазки с вертикальными зрачками, низко посаженные огромные уши создают впечатление гротескной маски. А вот кровь у господ снов такая же красная, как и у людей. Хотя это и есть кровь людей.

   На господине снов не было по-настоящему теплой одежды, только меховая накидка из песцовых шкурок, да чулки из шерсти мамонта. Видимо, случилось что-то невероятное: господа слишком чувствительны к холоду, не покидают пещер иначе, чем укутавшись в теплые меховые костюмы, и только верхом: либо на ездовом медведе, либо на спине сильного воина.

   Господин сидел недвижно и молчал. Ждал слов Смерга. Господа всегда так, ждут.

   - Я помню тебя. Тебя все называли Великий Одинокий Господин, Постигающий Суть.

   - Называй меня просто Господин. Великий Одинокий Господин, Постигающий Суть.- благозвучное и почтительное имя, но слишком долгое.

   - А как тебя называли другие господа?

   - Ты не сможешь ни выговорить, ни услышать, ни понять мое имя. Но лучше не трать силу мысли на слова: предстоит трудный путь и трудное дело. Ты понесешь меня, ибо наши судьбы сплетаются сегодня.

   Это было очень странно. Господа снов обычно почти не вмешивались в дела людей, не затрагивающие их собственных интересов, предоставляя шаманам творить правосудие по собственному разумению и собственными силами. Но беглый человек подлежал немедленной смерти, мучительной и беспощадной. Беглому не дарили блаженного забвения, которое, по рассказам шаманов получали те, кого господа назначали себе в пищу.

   Тело вновь перестало слушаться Смерга, покорно опускаясь на четвереньки перед Одиноким Господином. Тот проскользнул человеку под парку и тесно прижался к спине, обхватив лапами шею и талию охотника.

   Путь был не слишком долгим, но действительно трудным. Сперва Смерг карабкался по лабиринтам скал, потом спускался в расщелину, долго полз по извилистому лазу. Несколько раз перепрыгивал через широкие трещины. Наконец они оказались в небольшой пещере, освещенной синим светом лишайников на стенах. В углу пещеры лежала куча шкур, большой мешок для хранения мяса. В очаге жарко пылал факел земляного газа. И пол, и потолок были испещрены узорами, смысл которых понимают только сами господа снов, никогда не объясняя людям. Из трещины в дальней от входа стене пробивался небольшой родник, вода которого уверенным ручейком убегала маленькую расщелину возле входа.

   Господин слез со спины Смерга, и тот, обессиленный, рухнул прямо на каменный пол пещеры, вновь ощущая свое тело.

   - Зачем ты привел меня сюда? - спросил юноша.

   - Ты - тот, который ушел из племени, - сказал Одинокий Господин, то ли спрашивая, то ли утверждая. - Ты сбросил шамана в гейзер, заколол трех воинов и бежал в ночь.

   - Ты хочешь произвести на меня впечатление тем, что следишь за жизнью людей, Одинокий Господин? - охотник, не меняя позы, начал разминать затекшие мышцы. Победить господина снов человек не сможет, но есть надежда привести его в ярость и умереть быстро, без лишних мук.

   - Успокойся, человек. Если бы тебя ожидала смерть, ты был бы уже мертв. Поешь, вашей еды много вон в том мешке. Ложись на шкуры и засыпай. Твой сон все объяснит, я позабочусь.

   Смерг, преодолевая слабость, подполз к мешку, вытащил кусок солонины и съел, почти не пережевывая откушенные куски. Благостное тепло растеклось по телу. Юноша упал на шкуру медведя и мгновенно уснул.

   Сон был странным, совсем не таким, как сны, которые обычно показывали господа людям. Не прекрасные умиротворяющие грезы, которыми награждали отличившихся охотников. Не кошмар, каким мучили нерадивых работников. Это был скорее сон-размышление, сон-мечта, сон-фантазия. Смерг постоянно ощущал рядом с собой Одинокого Господина, слышал его резковатый голос, пояснявший разворачивающиеся картины. Они летели над океаном, скованным могучими льдами, над огромными полыньями там, где воду согревали подземные источники. Смерг чуял чутьем господина, ощущал косяки рыбы, табуны касаток, чувствовал медведей и нерп, моржей и тюленей. Полет все ускорялся. На небе сверкал нестерпимо яркий круг, внизу расстилалась безбрежная равнина, покрытая привычным ледником.

   - Смотри, человек, как велик мир! Разве должно прожить жизнь на малом пятачке между морем и пещерами? - голос Одинокого Господина сделался мягким и вкрадчивым, изменил тембр. Такому голосу нельзя было не верить, такими словами нельзя было не восхищаться...

   Ледник сменился каменистой пустынной равниной, на которой время от времени встречались чахлые кустарники, покрытые листвой странного ярко-зеленого цвета.

   Мелкий рыжий зверек, похожий на песца, недвижно лежал на камне. Несколько раз внизу промелькнули небольшие группы оленей незнакомой породы, огромных и с пышными ветвистыми рогами. Олени щипали узкие зеленые листочки, которые росли прямо из земли. Полет постепенно замедлялся. Смерга поразило то, что ни рыжего зверька, ни оленей совершенно не беспокоил жар небесного огня. Ему даже показалось, что этот жар приятен животным.

   Потом появилась странная протока, совсем узкая и невероятно длинная, протянувшаяся от горизонта к горизонту. И вода в этой протоке непрерывно двигалась.

   - Это не протока, это называют рекой. Река начинается у края ледника и впадает в западный океан. И вода в ней пресная. Разве не прекрасно было бы напиться из реки, человек? - голос незримого проводника был похож на мурлыканье снежного барса, приближающегося к течной кошке.

   Полет снова ускорился, изменив направление. Теперь Смерг летел вдоль реки. Ее извилистые берега постепенно расширялись, покрывались травой и гибкими кустарниками. Смерг чувствовал в реке множество мелкой рыбы, насекомых и еще каких-то совершенно незнакомых созданий. Кустарник видоизменился, его стволы стали толстыми, как ноги бурого мамонта, ветки гордо взметнулись ввысь.

   Внезапно полет прервался. Смерг стоял на берегу. Река делала крутой изгиб, ее течение здесь совсем замедлилось. Берег был покрыт мягким желтым песком, ласкающим босые ноги охотника. Вода была теплой, полной жизни и силы. На прибрежной траве кучей были свалены странные парки без капюшонов из тончайшей кожи, расшитые прекрасными цветными узорами. А в воде плескались три обнаженные девушки. Густые длинные волосы. Глаза были карими и веселыми. Сильные юные мышцы играли под прекрасной бронзовой кожей. Смерг никогда не видел еще таких красавиц. Женщины и Народа Равнин, и Сорока Племен были или иссушены непрерывной непосильной работой, или же заплывали жиром, если предназначались господам и шаманам. И никогда Смерг не слышал, чтобы женщины так смеялись. Не хохотали пьяным хриплым хохотом, перепив настойки из водорослей, не въедливо хихикали, шепотком обсуждая других женщин, а просто смеялись, смеялись, радуясь жизни, воде, свету, земле, всему на свете.

   И тут навеянный сон завершился, и охотник провалился в забытье.

   Пробуждение было неожиданным, но приятным. Смерг, впервые с момента побега, ощущал себя свежим и отдохнувшим. Все так же пылал огонь в очаге. Господин снов наполовину лежал, наполовину висел, обхватив лапами камень, обернутый шкурой. И молчал, как всегда ожидая, что человек заговорит первым. Смерг сел, подтянув одну ногу в позе почтения:

   - Хороших снов и доброго пробуждения, Господин. Что ты показывал мне и для чего?

   Одинокий Господин долго молчал перед ответом, наблюдая за языками пламени.

   - Я показывал тебе настоящий мир, мужчина. Женщин, которые живут в этом настоящем мире. Место, где сможешь жить и ты.

   - Но ведь это сон, Господин! Небесный огонь сожжет тело и человека, и господина, даже если суметь обмануть стражей ледника и добраться до этих сказочных мест, - Смерг на мгновение забылся от охватившего его возбуждения и привстал на одно колено. Однако, тут же овладел собой и снова принял позу внимания, предписанную для бесед с господами снов.

   - Ты заблуждаешься, человек. Солнечный свет, который ты называешь небесным огнем, не опасен для тебя. Для меня он по-прежнему смертелен, но там, на юге, то, что вы называете сезонами, сменяет друг друга так же часто, как человек ложится спать. Светлый период называют "день", а темный - "ночь". Днем я могу скрываться в безопасном убежище, а ночью выходить. Днем ты будешь оберегать мою жизнь, а ночью я отплачу своим покровительством. Но для достижения задуманного мы должны будем свершить небывалое. Мы должны разрушить Бубен и дать Солнцу озарить вечные льды своим сиянием. Мы должны устоять перед волей Совета Господ. Если же это нам удастся, мы должны будем добраться до края ледника быстрее, чем холод убьет нас. И, наконец, мы должны будем покорить весь мир своей воле. Ты сможешь - гнев укрепит твои мышцы, а я попытаюсь укрыть от ярости Совета.

   От услышанного Смерг на мгновение утратил самообладание, но вновь сумел взять себя в руки и надолго задумался. Господа снов никогда не лгали людям. Конечно, возможно просто не считали нужным снисходить до лжи существам, которых разводили как скот, как люди равнин разводят оленей. Будет ли Одинокий Господин по-прежнему правдив, когда дело касается самого его существования? А если он ошибается? Что, если жар небесного огня испепелит Смерга? Или наоборот, он безвреден и для господина снов? Зачем тогда ему ничтожный человечек, кроме как для употребления в пищу? С другой стороны, зачем такие сложности при том, что господин снов мог убить человека в самый первый момент встречи, или прямо сейчас? Впрочем, а что ждет Смерга, если он откажется: смерть от Великого Ветра или от стрел воинов? Что ожидает племена, в случае, если Одинокий Господин ошибается? Неминуемая гибель от жара небесного огня. А если господин снов прав, если небесный жар безвреден для человека? Это изменит весь уклад жизни племен. И еще вопрос, кто тогда будет господствовать: человек или хилая тварь, неспособная выйти из пещер.

   Решительность - вот третье свойство, спасающее охотника во льдах. Если не знаешь, успеешь ли выгрести из узкого прохода между сближающимися льдинами, не трать драгоценных мгновений на колебания. Вложи в весло и байдару все свои силы, всю свою душу. И да будет так, как будет, ибо иначе и быть не может. Но все же Смерг решился задать еще один вопрос:

   - А зачем это нужно тебе?

   На этот раз господин снов молчал еще дольше.

   - Мы живем в этих пещерах сотни ваших поколений, человек. Мы сами заточили себя, сами сделались своими тюремщиками. Мы утрачиваем волю к жизни. Мои товарищи слишком закоснели в обыденности, чтобы видеть это. Давным давно, когда свет солнца стал для нас гибелен, мы совершили ошибку, избрав путь бегства, а не борьбы. Мы должны были пытаться изменить себя, а не окружающий мир. Тогда, когда все началось, когда пал последний оплот нашей расы, уцелевшие господа пришли сюда, на север. Вас тогда было еще совсем мало. Теперь вас - десятки тысяч, а нас осталась жалкая сотня, жертвующая будущим расы ради жалкого прозябания в пещерах. Еще совсем немного времени - немного, по моим меркам, а не по человеческим - и последний господин исчезнет с лица Земли. И тогда вам тоже не выжить в этих льдах. Жалкие остатки твоего народа будут вечно ютиться на океанской кромке, постепенно вырождаясь без господской заботы. В конце концов придут люди с юга и снова превратят вас в рабов или просто уничтожат. Я хочу попытаться найти иной путь и для вас, и для нас.

   - Я с тобой, Господин. Говори, что мне делать.

   - Для начала вымой свое тело в роднике и смени одежду. От тебя воняет как от дохлой рыбы, охотник.

   На завтрак господин снов накормил Смерга кореньями и замороженными водорослями, запретив прикасаться к мясу. Сам он ничего не ел, ибо пищей господам могла служить только живая человеческая кровь. Питались господа снов редко. Не чаще раза в сезон заранее подготовленный и откормленный человек облачался в белоснежную парку и подставлял горло своему господину, отдавая всю кровь и всю жизнь. Таков был порядок вещей: охотник или воин живет дольше, чем человек с детства назначенный шаманами в пищу господам снов, но жизнь охотника полна тягот и лишений. Беспощадный ветер и ледяная вода океана, бесконечное ожидание у края проруби и борьба с океаном, кровавые мозоли от весел и шрамы от медвежьих клыков - вот плата за право дожить до зрелости.

   Поев, Смерг снова принял позу внимания и сказал:

   - Я готов. Что мне делать?

   - Когда наступит время песни Бубна и Ветра, мы с тобой укроемся в скалах, неподалеку. Ты должен будешь стать невидим и для людей, и для господ. Ни движением, ни мыслью ты не должен будешь отличаться от камня. Я буду рядом, буду помогать, но одной только моей помощи недостаточно. Чтобы стать невидимым для нас, твое сознание должно остановиться, чувства полностью замереть. Это непростая задача даже для того, кто умел добыть самого осторожного зверя. Поверь, охотник.

   Одинокий Господин опять замолчал, не отпуская взгляда Смерга от своих глаз.

   - Я нарушу все наши заветы и стану таким же изгоем, как и ты, человек, после того как научу тебя быть невидимым для взгляда господина.

   После этого господин снов велел юноше раздеться, уложил на шкуры и долго, нестерпимо долго разминал его тело, начав от макушки, перейдя затем к позвоночнику и завершив ступнями ног. Смерг слышал движение крови в своих венах, чувствовал самую мельчайшую мышцу, ощущал все свои внутренности. Суставы его стали гибкими, а связки эластичными. Затем Одинокий Господин усадил охотника в непривычную позу с ногами, сплетенными как руки.

   - Теперь твое тело готово настолько, насколько оно может быть готово. Но этого мало. Чтобы стать владыкой самого себя, ты должен удержать материю мысли от превращения в те образы, которые воспринимают органы чувств. Отреши сознание от тела, ибо тело это не есть ты. Отреши ощущающую способность от сознания, ибо сознание это не есть ты. Отреши свое "Я" от ощущающего, ибо ощущающий - это не есть ты. И тогда будешь свободен от любого влияния.

   - Я не понимаю, Господин.

   - Не пытайся понимать, понимание свойственно сознанию, а не сути. Стремись духом, и тогда придет новое состояние, которое нельзя описать ни вашими словами, ни нашими образами.

   И они приступили. Сразу после пробуждение Смерг выпивал несколько глотков чистой талой воды, над которой господин снов подолгу что-то напевал. Потом он совершал тщательное омовение из источника. Глаза также следовало промывать не зажмуривая. От самого завтрака и до очередного сна Смерг сидел в позе внимания. Господин снов учил его смотреть на маленький огонек пламени в светильнике, ни на мгновение не отводя взгляда и не моргая.

   Пробудившись, Смерг опять совершал омовение. Одинокий Господин втирал в лоб юноши, между бровей, едкую зеленую мазь. В первый раз охотнику было больно, но затем кожа утратила чувствительность, ощущалось только легкое покалывание.

   Потом Смерг опять сидел в той же позе, опять смотрел на маленький огонек. Господин снов время от времени касался юноши в той или иной точке, от чего по телу незримой молнией пробегала волна силы. Временами он доставал маленький бубен и, под странный нечеткий ритм, затягивал тягучий мотив без слов.

   Перед сном Одинокий Господин бросал в очаг несколько горстей смеси подземных грибов и лишайников. Юноша вдыхал едкий дурманящий дым и забывался в смутных ужасающих видениях.

   Когда очаг пришлось разжигать в десятый раз, господин снов решил, что еще чему-либо Смерг научиться уже не успеет. Он велел юноше сесть на шкуру, прислоняясь спиной к стене. Сам же встал напротив и сосредоточил взгляд на охотнике. Когда Смерг перестал ощущать свое тело, господин снов приблизился и резким движением вонзил острый коготь между глаз юноши. Невыносимая боль на мгновение пронзила охотника. Затем эта боль превратилась в слепящий свет. Смерг потерял сознание.

   Когда охотник пришел в себя, Одинокий Господин вновь полулежал на своем камне, обхватив его лапами. Лоб не болел, только между бровей будто пульсировал маленький огонек. От огонька по всему телу расходились горячие волны.

   Оставшееся время они провели, не произнеся больше ни слова.

   Створки тяжелых каменных врат почти закрылись, когда Смерг и Одинокий Господин добрались до той самой расщелины в скалах, где охотник прятался в прошлый раз. Последние стражники торопливо загоняли в убежище последних троллей. Из-за бурана с возведением Бубна явно запоздали, и поэтому отказались от долгих торжественных церемоний. Великий Шаман стоял на своем месте, держась за рукоять огромной колотушки, вырезанной из китового ребра.

   Буран стих, как будто уступая землю Великому Ветру. Так песцы поспешно убегают от туши павшего оленя, когда к ней неторопливо приближается медведь. И льды, и скалы наслаждались последними мгновениями тишины и покоя.

   Первый удар Великий Шаман нанес, когда между створками врат еще оставалась щель достаточная, чтобы в нее мог пролезть человек. Это было плохо: из-за задержки не все успели спуститься в самую глубину убежища. Если Смерг не сумеет полностью остановить сознание и отрешиться от чувств, в тот момент, когда господа снов будут внутренним взором следить за ритуалом, ворота еще можно будет успеть открыть. Десятки воинов, поддерживаемые силой всех господ сразу, хлынут наружу. И тогда Смергу и Одинокому Господину останется только попытаться бежать, так и не выполнив задуманное. Их даже не станет никто всерьез преследовать, ибо Великий Ветер сам покарает наглецов, посмевших пытаться мешать его безумной пляске.

   Наконец, створки ворот затворились полностью. Небо было чистым и прозрачным. Звезды невозмутимо взирали сверху на низменные хлопоты низменных существ. Скалы слегка вибрировали, на самом пороге ощущений. Легкий, очень легкий ветерок доносил до охотника запах выдубленной кожи Великого Бубна. Шаман завершил первую песню, песню смирения, и ветер, послушный звукам, замер, накапливая силу для предстоящей пляски. Время остановилось, также готовясь к предстоящему рывку.

   Господин снов легонько прикоснулся к плечу охотника. Смерг сделал глубокий вдох, зафиксировал взгляд на Северной звезде и расслабил веки. Окружающие скалы послушно начали менять оттенки. Чувства успокоились, охотник ощутил себя единым со всем окружающим: со звездами, с небом, воздухом, скалами. Совершенно отстраненно он заметил прокатившуюся волну чуждого внимания: господа снов, укрывшиеся далеко под землей, последний раз проверяли Бубен. Волна внимания была смешной и безразличной для мира, который воспринимал все так, как есть на самом деле и не вмешивался в смешные дела своих смешных детей. Время замерло окончательно, когда Смерг погрузился в истинную суть вещей.

   Возвращение к ощущению своей самости было загадочным и представлялось ненужным. Одинокий Господин склонялся над лицом охотника, массируя его виски, посылая по каналам тела импульсы бурной, пробуждающей силы. Бубен гудел во всю свою мощь. Ветер пробудился почти окончательно. Сейчас, сразу же после пребывания в истине мира, Смерг осознавал все абсолютно ясно и точно. Он осознавал Землю - огромный, живой шар, полный мягкой доброты и радости, мчащийся по своему пути вокруг столь же живого, могучего и благостного Солнца. Он осознавал причины, по которым солнечный свет стал губителен для древней вырождающейся расы рептилий. Он осознавал, что звуки Бубна раздражают Землю, вынуждая ее изменять наклон своей оси, чтобы избавиться от неприятного зуда. Он ощутил протянувшиеся к нему с юга лучи Солнца, одобряющие и очищающие. Он ощутил, как один из лучей, полный озорной, смешливой и тем, не менее, мудрой и могучей силы, прикоснулся к истинной сути Человека. Луч прошел вглубь и очистил ауру от излишних наслоений, мягко поправил то, что нужно было поправить, изменил то, что нужно было изменить.

   В глубинах убежища волновалась сотня несчастных существ, осознавших, что пришел конец их жалкому господству на жалком пятачке поверхности Земли. Окончательно пробудившийся и осознавший себя Человек отвел от своего лица лапы маленького упыря.

   Человек поднялся. Ветер, играющий песчинками огромных каменных глыб - что есть ветер, дитя Земли и Солнца? Ветер, который унес бы в небеса как пушинку бурого мамонта, лишь нежно гладил кожу Человека, вставшего во весь рост. Перепуганный маленький вампир ощутил мощь солнечной силы и распростерся перед ее носителем в позе покорности и подобострастия. В глубине его маленькой полуживой души бился страх. Он успел осознать, что все пошло совсем не так, как планировалось, что вмешались Силы, перед которыми все его знания, весь его опыт были ничтожны. Впрочем, страх этот был необоснован. Ни Солнце, ни Человек, ни Ветер вовсе не собирались испепелять или развеивать по ветру бывшего господина снов. Хотя бы просто потому, что не замечали его. Человеку предстояло совсем иное.

   Человек подошел к шаману. Тот послушно отошел в сторону и зачем-то опустился на колени перед Человеком. Зачем? Ладони Человека освободились от рукавиц и начали выстукивать на вибрирующей коже Бубна нужный ритм.

   Гул постепенно стихал вместе с ветром, переходя в нежную, мягкую песню, неслышимую для ушей, но ласкающую плоть Земли, успокаивая ее и исцеляя. Спящая в глубинах планеты могучая и добрая сущность пробуждалась от тысячелетнего сна. Вибрация скал успокоилась. Ветер стих. Вода в глубинах ледника начала таять, осторожно пробуя силу. Планета вступала в новый цикл своего долгого пути постижения и развития.

   И взошло Солнце.