- Простым инженерием! Со средним достатком! Меня! - Василь пнул стоящее у калитки ведро с водой, полетели во все стороны искрящиеся капли. - Да я! Я же лучше всех в школе математику и физику... Федька - тот вообще прогуливал, а его - в миллионеры!

  Кир смотрел на приятеля с жалостью и разочарованием одновременно. Смотрел и не знал, как себя вести. Он прибежал, чтобы поздравить, отпраздновать, а тут - нате вам! Семнадцатилетний Василь, который всегда был для него эталоном, примером для подражания, разнюнился, словно последняя девчонка! И из-за чего? Из-за того, что сам себе не смог выбрать нужную тропинку! Кир тихо хмыкнул. Когда придет его очередь, он не растеряется.

  - Что же это... Вся жизнь пушистику под яйца!

  - Котохвосту, - задумчиво пробормотал Кир.

  - Чего???

  - Ну, обычно говорят "котохвосту под яйца"

  - Да какая разница кому, - Василь сплюнул. - Главное, что под яйца! А Ф-федька, гад!..

  Гад, легок на помине, вырулил из тумана на новеньком серебристом шаромобиле. Высунулся из окошка, посмотрел на товарищей, подмигнул Киру:

  - Привет, малышня!

  - Кто, я? А в глаз? Что смеешься? Мне уже шестнадцать с половиной! А я уже... То есть, мне уже через полгода на Перекресток! А Василь сегодня... был.

  Федька фыркнул:

  - Да, слышал я!

  - Слышал он... - Васька подбежал к новоявленному миллионеру, на ходу выплевывая слова. - Да ты... Это нечестно! Ты смухлевал! Обдурил! Шулер!

   - На Перекрестке нельзя смухлевать. Это тебе не в "дурака" под забором резаться, - Федька вальяжно выбрался из авто. - Что ж ты сам не стал на тропинку богатства?

  - Станешь на нее... - пробурчал Василь. - Я хотел! А оно как загорится синим! Печет!

  - Ха! Тоже мне! У меня фиолетовым зажглось! И жгло так, что чуть глаза не вылезли! - Федор смерил Ваську взглядом, скривился, словно проглотил лимон без сахара, и неожиданно кивнул в сторону четырехколесного красавца. - Ну-ка, сядь!

  - Чего?

  - Садись, садись! За руль!

  Василь растерянно осмотрелся по сторонам, осторожно присел на переднее сиденье шаромобиля, вжался в мягкую спинку.

  - Аппендикс, блин! - раздалось над ухом презрительное Федькино фырканье.

  - Что?

  - Говорю, смотришься ты в дорогом авто, как лишняя деталь, как ненужный отросток. Понимаешь, о чем я? А ты мне - физика, математика... Вылезай!

  Когда-то, может давно, а может не очень, все было иначе.

  Раньше было время борьбы и конкуренции, сейчас - эпоха Перекрестков. И она - определенно симпатичней предшественницы. Во всяком случае, в этом уверены все...

  - Мам, а мам, - Кир сидел, свесив ноги с кровати, - а почему Васька не стал миллионером?

  - Не знаю, не захотел, видимо...

  - Гм... Не похоже что-то. Вот Федька говорит, это из-за того, что Василь - аппендикс!

  - Грубиян твой Федька! Спи!

  Спать мальчишке не хотелось совершенно. Хотелось выпрыгнуть в окно и побежать на Перекресток. Прямо сейчас, ночью, в темноте. Сквозь потухший туман. Распугивая замешкавшихся на улице котохвостов с пушистиками. Но он знал: еще не время. Еще полгода. И он найдет свою тропку. Хотя...

  - Ма-а-ам! А вдруг... - Кир осекся, нет, не думать об этом, не вспоминать, не напоминать...

  - Ну что еще?

  - А вдруг... вдруг я тоже стану инженерием со средним окладом!

  Усталый вздох в ответ:

  - Сына, инженерий - это не так уж и плохо! Во всяком случае, Василь хоть Василем остался. А то вон Денисий с соседней улицы уходил на Перекресток обычным парнем, а вернулся - краеземской принцессой! Трех дней дома после этого не прожил! Уехал в свои владения. В Краеземье! Даже с матерью не попрощался...

  Кир поморщился. Перспектива превратиться в краеземскую принцессу, равно как и в какую-либо другую девчонку, его не вдохновляла. К слову о девчонках - Юлике повезло еще меньше Денисия. Настолько меньше, что о ней даже говорить теперь не принято.

  Мальчик вздохнул. А кем он сам хотел бы стать? И хотел бы он после этого остаться с родителями? А мама? Где она была до Перекрестка?

  Надо будет спросить.

  Когда-нибудь.

  Когда-то люди жили в небоскребах, таких высоких, что даже и не верится. Сейчас - в маленьких одноэтажных домиках.

  Когда-то по земле бегал самый разнообразный транспорт, сейчас остались только шаромобили - для избранных, да еще подземки - для общества.

  Подземки. Как их не любила Юлика. Что там не любила, - она ненавидела метро! Ей никогда не удавалось приехать на нужную станцию. В лучшем случае, поезд увозил молодую девушку в совершенно в другом направлении. В худшем - завозил на станции, которых вообще в природе не существовало. До нее не существовало...

  Кира передернуло. Только однажды он вошел в метро вместе с двоюродной сестрой. Года два назад. Чтобы доказать ей, что она - трусишка, сочинившая несуществующую опасность ("Ну разве может поезд свернуть с четко утвержденного маршрута?"). Он представлял, как они войдут в подземку, которую так боялась кузина, как прокатятся в поезде, как потом вместе посмеются над ее страхами...

  "Осторожно, двери закрываются. Следующая станция... Крххххх... Брлгрхррры..."

  - Что? Какая станция? - Кир ездил здесь тысячу раз и точно знал, что следующая остановка называется "Весенняя", а вовсе не "Брлгрхррры" или что он там сказал. - Юлика, что он сказал?

  - Я не знаю...

  - Но... как это? Куда мы едем?

  - Не знаю! - казалось, она сейчас взорвется. - Я же тебе говорила.

  - Извините, - Кир дернул за руку дородную даму в широченной шляпе, - вы не подскажете, как называется следующая станция?

  Дама смерила мальчишку презрительным взглядом.

  - "Цветущий мак"

  - Че-е-его? Нет такой станции!

  Дама, фыркнув, отвернулась.

  - Юлика, Юлика! - Кир лихорадочно тряс сестру за рукав. - Куда мы едем? Где мы выйдем? А домой вернемся? Домой хочу, Юлика-а-а!

  Домой они вернулись. Под вечер. На попутном шаромобиле. А до этого целый день тряслись в петляющем по подземельям поезду, в расписании которого значилась всего одна остановка - "Цветущий мак" ("Вот уж воистину подходящее название!" - цедил сквозь зубы Кир). Впрочем, выбравшися наружу, никаких маков - ни цветущих, ни увядших - ребята не обнаружили. Только мрачный пустырь без признаков жизни, из которого они еще три часа искали дорогу к трассе - вернуться в метро, на станцию "Маковый цвет", Кир не решился.

  А Юлика ниче, даже повеселела. И в дом вошла с видом королевы-победительницы ("Я же говорила!"). Счастливая! Кир же потом долго не решался даже близко подойти к подземке. И до сих пор просыпается по ночам в лихорадочном поту, пытаясь понять, где он - дома в кровати или в метро, едет в поезде, не зная, где придется выйти.

  Как сестричка умудрялась нарываться на эти поезда? Или это они на нее нарывались? И как она жила с этим кошмаром? И где она теперь живет? И живет ли...

  Когда-то днем светило Солнце, а ночью - Луна. Сейчас круглосуточно стоит белый туман, мягкий, пушистый, похожий на гигантский полупрозрачный пучок ваты. Или на спустившееся на землю серебристое облако, светящееся днем, меркнущее ночью.

  Когда-то эти двенадцать месяцев делились на четыре сезона, сейчас сезон один. Вечное лето, теплое, но очень туманное.

  Кир залег на ветке шелковицы - единственного дерева и, вообще, - места, находившегося на достаточно близком расстоянии от Перекрестка. Конечно, отсюда не разглядишь надписи на тропинках, но зато хорошо видны цвета, которыми они загораются, когда их касается босая нога семнадцатилетнего. Раз, два, три... Синий, красный, зеленый, желтый... Перекресток не обдуришь - ему неважно, о чем ты мечтаешь, на что надеешься, нет дела до твоих амбиций, потому что он и только он знает, чего ты стОишь на самом деле. Раз, два, три... Мелькают на тропинках названия профессий, описания жизненных путей, которые, по мнению Перекрестка, подходят именно тебе... Тик-так, тик-так - у тебя есть пять минут, чтобы определиться и стать на одну из тропинок. Синий (самый маловероятный и самый горячий), красный, зеленый, желтый... Многие, став на тропку синего цвета, соскакивают с криком и бегут на другую, менее пекучую. Сколько раз Кир наблюдал за взрослеющими в один момент подростками, свесившись с ветки шелковицы, пытался угадать, кем станет его очередной товарищ, недруг или просто сосед-старшеклассник.

  Вообще-то, по преданию, приходить на Перекресток нужно в полном одиночестве. То есть, в абсолютно полном. Но Кир вот уже год тайком прибегает посмотреть на ритуал. Первый раз он пришел сюда из-за Юлики. Да и все остальные - тоже. Только на Василя смотреть не пришел, - уж очень приятель, узнавший о Кировых вылазках, просил его не делать этого.

  Сегодня на Перекресток ступит Нила Девятина, Юликина одноклассница и Васькина зазноба. Вот и она, готовится. А вчера Игорь приходил - лесником стал. А заодно мужем какой-то Золотоокой Дивы из березовой рощи и отцом двоих детей. Отец - еще ладно, а вот почему лесник? Игорек природой как-то не особо интересовался, наоборот, любил возиться с химикатами и железяками разными. Но ничего, не расстроился, наоборот, как-то воспрял духом. И в тот же день собрал вещи, и ушел в лес. Жену искать.

  Внизу что-то скрипнуло, мальчик настороженно раздвинул ветки и не поверил своим глазам - на шелковицу карабкался Василь. Кир хотел было сказать, что непристало инженериям по деревьям лазить, но в последнюю секунду передумал. Вместо этого подождал, пока приятель примостится на соседней ветке и задумчиво пробормотал.

  - Знаешь, когда настанет моя очередь, я не пойду на Перекресток в выходные...

  - Почему? Все только в выходные и приходят...

  - Вот именно, а остальные - ждут этих трех дней, как... как туманного затмения. Только о тебе и говорят, провожают чуть ли не всем городком, надеятся на что-то... А я хочу, чтобы быстро и без лишнего шума.

  Василь лишь пожал плечами. Какое-то время друзья сидели молча.

  - Знаешь, - все также задумчиво протянул Кир, - а я вообще во все это не верю.

  - Во что?

  - В легенды. О том, что было, и что будет. Ну вот ты, - в голосе Кира проснулся азарт, - ты можешь представить, чтобы вместо тумана светило какое-то Солнце? Чтобы дома доставали до неба, в неделе было семь дней вместо восьми, а вместо трех выходных - два? И чтобы за пределами тумана, за долинами Краеземья существовали еще какие-то страны?

  Василь пожал плечами.

  - Знаю, ты такой же, как все. Верите в какие-то сказки. В глупые легенды.

  - А ты во что веришь? - в голосе Василя послышалась обида.

  - В решение. В то, что ваш глупый Перекресток - далеко не так всемогущ. И Юлика - она поняла, она знала. Поэтому и пог... исчезла. Он забрал ее. Но я найду решение. Она... она где-то ошиблась, но я все сделаю правильно.

  - Кир, - Василь выглядел испуганным, - не шути с этим. Ты... Я боюсь за тебя. И мама боится... моя. Не говоря уже о твоей. Обещай, что не станешь шутить с Перекрестком. Тебе повезло один раз, - мальчишка почти кричал, - но не факт, что повезет снова!

  Повезло! Да уж! Даже спустя год Киру становилось дурно от одного только воспоминания о том дне, когда...

  ...Жарко. Душно. Невозможно дышать.

  Кир мчался к Перекрестку, с которого секунду (целую вечность?) назад исчезла Юлика - он только на миг отвел глаза, а когда глянул снова, сестры уже не было. Кир протирал глаза, кричал, звал - все напрасно. И тогда он понял. Понял, для чего она попросила его, нарушив правила, прийти сегодня сюда, забраться на эту шелковицу. ("Я кажется знаю, что происходит с метро и как действует Перекресток" "Юлика, что ты за... " "Я не знаю. Может, ничего не получится. Просто наблюдай со мной, - она наморщила лоб. - Может, я ошибаюсь, а может ты заметишь что-то, чего не я увижу...")

  Нихрена он не заметил! Придется разглядеть поближе.

  - Кир, вернись! Стой! Туда нельзя! Тебе еще семнадцати...

  Это Димитрий - жених Юлики. Прятался в кустах, под небольшим склоном - Кир еще раньше его заметил. Тоже мне, наблюдатель! Оттуда и Перекрестка-то не видно. Только шелковицу. Или он пришел наблюдать не за Юликой?

  - Плевать! Она моя сестра! Плевать на запреты! - мальчишка изо всех сил несся к Перекрестку.

  - Подожди! - Димитр был готов разрыдаться. - Нельзя же! - он почти схватил ошалевшего Кира за руку. - Ни тебе, ни мне... Второй раз - тоже нельзя! Кир! Я ее тоже люблю! Стой! Она не этого хотела! Да послушай ты! Пож...

  Больше Кир не слышал ничего. Димитрий отстал, спотыкнулся, покатился по горячему песку. А может, просто побоялся ступить на Перекресток второй раз. Кир бежал. Когда он сидел на шелковице, ему казалось, что заветные тропинки находятся метрах в двадцати от дерева. Но сейчас понял - они намного дальше. Мальчишка задыхался, слезились глаза, стало кошмарно душно. Не замедляя скорости, он влетел в самое сердце Перекрестка, туда, где сходятся разбегающиеся в разные стороны тропинки. Рухнул на колени, на четвереньках подполз к дорожке - к одной, к другой, к третей... И, наконец, увидел то, что искал.

  Бред. Жар. Он падает. Летит в центр Перекрестка. И продолжает падать дальше. Глубже. Ниже. Сквозь яркий безумный разноцветный калейдоскоп.

  Кир метался по постели.

  Тропинки, переливающиеся всевозможными цветами, буквы, мельтешащие на дорожках, пар, исходящий от Перекрестка, пепел, струящийся сквозь пальцы...

  - Бредит?

  Он не помнил, как попал домой, не знал, сколько времени прошло с первого воскресенья. Помнит только сумасшедший калейдоскоп цветов...

  - Седьмой день уже...

  Буквы, пар...

  - Хорошо, что вообще выжил. И как он только выбрался оттуда? С Перекрестка-то! В неполные шестнадцать...

  Пепел, медное колечко - все, что осталось от Юлики. Боль, пронизывающая его насквозь, смех, помогающий справиться с болью. Чужая боль. Чужой смех. ЕЕ боль...

  - А Юлика? Куда она полезла? Уж лучше б совсем без тропинки, чем вот так... И Димитрия погубила. Бедняга не выдержал... в метро нашли, на рельсах.

  - Молчи. Не надо имен...

  Буквы, мамы - его и Васькина, калейдоскопические тропинки, холодная повязка на лбу.

  Он возвращался...

  Он вернулся.

  Он выжил. А Юлику так и не нашли.

  Когда-то был мир. А потом он изменился. А может, изменились люди, а мир остался прежним. Никто не знает...

  Однажды кто-то увидит свою тропинку, раньше, чем ее покажет Перекресток. Однажды, кто-то сумеет понять то, о чем другие боятся даже подумать. Однажды этот кто-то сумеет уйти, вернуться с Перекрестка домой. Во что превратится мир потом? Никто не знает. Но все уверены, - он станет лучше всех своих предшественников...

  Нила Девятина вернулась Королевой красоты номер три и женой свободного выбора - то есть, имела право выбрать себе мужа и место жительства сама, без подсказок Перекрестка. И тут бедному Василю опять не повезло - не пожелала Королева жить с простым инженерием со средним окладом!

  - А ведь до этого клялась, что вернется ко мне, чтобы ей там ни назначили! - причитал неудавшийся жених. - И почему ее не сделали коровницей вонючей?!

  - Наверно, потому, что вонючих коровниц у нас уже трое, а Королевы ни одной. Не было... До вчера... - Кир, наконец, справился с галстуком.

  - А ты... Тоже мне друг! Бежишь, сломя голову, на ее вечеринку!

  - Нужна мне очень ее вечеринка! Я с ней хочу поговорить! С Нилкой! Вдруг заметила что-то необычное... Там, на Перекрестке. Я ж из-за трепа с тобой все пропустил!

  - Станет она теперь с тобой говорить, - процедил сквозь зубы Василь. - Она ж теперь Ко-ро-ле-ва!

  Кир и сам не горел желанием идти на вечеринку к Девятиным. "Небось, опять заказали зал "для тех, кто не платит", - пробормотал он, подходя к ресторану. Точно! А какой же еще! Есть привычки, от которых нас не спасет даже корона...

  Парень обреченно вздохнул и побрел занимать очередь у барной стойки - сейчас симпатичная официантка вручит ему поднос с любимыми вкусностями, а через минуту он выбросит все блюда в урну. Что поделаешь - зал для тех, кто не платит! Впрочем, как ни странно, голод сия немудреная процедура каким-то образом утоляла...

  Кир, не обращая внимания на щебетания официантки, расхваливающей банановый десерт, нашел глазами Нилу. Она, почувствовав взгляд, обернулась. Красивая. Рыжеволосая. Зеленоглазая. Стоп! У нее не такие глаза! Они другого цвета! Нилка всегда была... Кир поморщился, напрягая память. Нет, не вспомнить. Но точно не зеленоглазой. Зеленоглазой была Юлика. Кир достал из кармана медное колечко с изумрудом - камнем цвета ее глаз. Затем медленно перевел взгляд на Королеву красоты номер три. И понял, что его смущало. Сережки! Медные сережки с яркими изумрудами.

  Когда-то люди судили друг друга. Сейчас всех судит Перекресток.

  А имя того, кто после этого не вернулся, забывается навсегда.

  - Отдай мне их! Они не твои! - Кир прижал рыжеволосую красотку к стене грязного подземного перехода, сдавил рукой ее горло.

  - Что ты себе позволяешь? - прошипела Королева, пытаясь вырваться.

  - Я не знаю, как к тебе попали серьги моей сестры, но будет лучше...

  - Я получила их в подарок! А тебе лучше убраться отсюда - ко мне сейчас придут.

  - И кто же подарил? - Кир, не обращая внимания на угрозу, сильнее сжал пальцы.

  - Перекресток! - от боли у Нилы выступили слезы, но в голосе не было ни намека на мольбу. - Были сестры, а стали мои!

  - Пока человек жив, нельзя надевать его вещи!

  - Она м-м-ме...

  - Заткнись! Дрянь! Стерва! - он шмякнул Королеву об стену. - Она же подруга твоя! А-а-а! Всегда ты была стервищем! Только притворялась хорошенькой!

  - Я сделала выбор! Пока вы учили школьные предметы, я изучала себя! А теперь... убирайся... иначе... костей не соберешь!

  Кир холодно рассмеялся, разжал руки, освобождая полузадушенную Нилу.

  - И кто ж за тебя заступится? Тайный поклонник? Дура, поклонники не назначают свидания в грязных подземельях!

  - Это был ты! - выдохнула Нила. - Скотина!

   - Верни серьги! А я никому не расскажу, как ты только что обломалась! Мне на Перекресток завтра. Они нужны мне...

   Спроси девушка сейчас, зачем Киру понадобились на Перекрестке девчачьи сережки, он бы не нашел, что ответить. Но она не спросила. Подумала секунду, затем сорвала с ушей украшения.

  - Забирай! - и вдруг улыбнулась со странным вызовом. - Знаешь, а я, пожалуй, выбрала бы тебя в мужья. Если, конечно, ты завтра не вернешься с Перекрестка каким-нибудь свинопасом!

  Кир наклонился к ее лицу и, наконец, разглядел глаза девушки - серые, почти серебристые.

  - Если я завтра вернусь с Перекрестка, - прошептал он очень тихо, но очень отчетливо, - я тебя саму свинопаской сделаю!

  И, не дав Королеве опомниться, выбежал из подземелья.

  Всю дорогу домой Кир пытался понять, что же такое на него нашло. Он ведь просто хотел поговорить с Нилой, объяснить, что сережки сестры дороги ему, как память, что сегодня его день рождения, и Нила могла бы сделать ему небольшой подарок... Но, проблема в том, что ему с каждым днем все труднее и труднее "просто говорить" с людьми. Потому что эти люди его жутко раздражали. Его бесила Нила, его выводил из себя Василь, он не мог видеть бывших одноклассников - своих вчерашних товарищей. Его раздражали все... все, кто прошел Перекресток. Это уже не те люди, которых он знал. И дело не в том, что они якобы повзрослели. Они стали другими, не такими, как надо. Взять Василя - был заводилой, душой компании, а сейчас - хлюпик и нытик. А та же Нила? Ведь добрейшей души была человек! А теперь? Что происходит там, на Перекрестке? И что, все-таки, случилось с Юликой? И не потому ли это случилось, что кузина не захотела превратиться в суррогат самой себя?

  Юлика, Юлика, если бы ты успела сказать мне больше! Кир машинально сжал в кармане сережки и колечко. Прищурившись, вгляделся вдаль, сквозь меркнущий вечерний туман разглядел верхушку шелковицы, той самой, с которой можно полюбоваться на разноцветные тропки. А что, если пойти прямо сейчас? Ему уже исполнилось семнадцать! Кто сказал, что на Перекресток нужно ступать именно днем? Что-то не помнил он такого в правилах. Да и потом, сколько раз он уже нарушал эти самые правила?

  Когда-то Перекресток был доступен всем, но его не замечал никто.

  Однажды он снова откроется для всех. Но многие ли смогут им воспользоваться?

  Кир ступил на Перекресток. В самый центр босыми ногами. "Я пришел!" Тихий шелест листьев за спиной, легкое дуновение ветра. Ни жары, ни духоты, как в прошлый раз. "Мы уже встречались, помнишь? - Кир сам не понимал к кому он обращается и чего хочет добиться. - Год назад. Я весь этот год ждал тебя, а ты?"

  Ничего не происходило. Обычно тропинки загорались практически сразу. Может он что-то упустил, сделал не так? Что там говорила Нила - она изучила себя? А он только то и делал, что изучал Перекресток... А может, и правда, надо приходить днем? Может, Перекресток спит? Или...

  "Я просто хочу вернуть то, что потерял здесь год назад. Я..." - мальчик импульсивно сжал в кулаке серьги сестры, застежка больно впилась в палец, раня его до крови.

  Тишина. Ни звука. Даже шелковица шелестеть перестала. Кир вздохнул.

  "Я, пожалуй, приду завтра. Днем"

  Земля дыхнула жаром. Туман сжался плотным кольцом. Побежали по тропинкам разноцветные полоски. Замелькала перед глазами одна-единственная надпись.

  Юлика, Юлика, Юлика, Юл...

  Что за? Не так, все должно быть не так! Куда становиться, из чего выбирать, если все тропинки одинаковые? Да и что означает здесь имя сестры? Забытое имя. Непонятое никем, а потому поставленное в один ряд с непрощенными. А может, она и была непрощенной? Что-то знала, что-то пыталась изменить, была ищущей среди давно нашедших. "Может, и мое имя забудут сегодня... Если еще не забыли..."

  Разноцветная пляска на тропинках замедлила ход. Надписи, потускнели. Жара начала спадать. Туман расслабил удушающие объятья. Буквы бледнели, таяли, а сквозь них уже начинали проступать другие.

  Однажды кто-то увидит свою тропинку, раньше, чем ее покажет Перекресток.

  Тропинки потускнели. Лишь одна продолжала гореть ярко-желтым. Мальчик покосился на часы - он простоял на Перекрестке всего пару секунд. А казалось...

  ...раньше, чем ее покажет Перекресток.

  Кир зажмурился и сделал шаг вперед.

  - Верни мне их! Они нужны мне!

  - Решай сам. Можешь остаться и изменить свою жизнь. Или стать первым, кто вернется и изменит ваш мир.

  Первое, что увидел Кир, открыв глаза, - свет. Уже утро. Сколько же он пролежал на Перекрестке? Ощупал карманы, - пусто, сережки с колечком исчезли. Осмотрелся по сторонам, - тропинки почти погасли, надписи - теперь уже самые разнообразные - поблекли.

  Ну и кто я?

  Мальчик поднял голову. Возле шелковицы, прислонившись к могучему стволу, стояла встревоженная женщина. И во все глаза наблюдала за сыном. А за его спиной все еще горела желтым одна единственная тропка с именем, которое здесь называть нельзя.

  Кир закрыл глаза и шумно вздохнул. Пора делать шаг.